| Начало игры |

Волчица в очередной раз тяжело вздохнула, глядя на горизонт. Продуваемая всеми холодными ветрами, коим было удобно именно в это время подняться, она сидела неподвижно на небольшом пригорке. Чего-то ждала? Скорее размышляла над тем, насколько скоро наступит окончательное разложение мозга её партнёра и спутника. Его замашки владельца целого мира начали её откровенно раздражать, и стоило только волку коснуться данной темы, она тут же стремилась перевести разговор на что-то иное или ещё лучше – уйти подальше. Джирал стал совсем другим и невыносим.
- Уважаемая Фералта, - самка повела ухом, нахмурившись. Кому вдруг приспичило прервать её покой, да ещё и отвлекать от размышлений? Она медленно обернулась к нарушителю спокойствия и невозмутимо подняла правую бровь, будто спрашивая «какие демоны Бездны тебя сюда принесли?» Молодой волк чуть стушевался под таким взглядом, но выдавил: «С-снежный шторм, он звал вас в Лабиринт пещер».
Волчица не произнося и слова, поднялась со своего места и, проходя мимо старательного подчинённого, слегка провела по его макушке лапой, как бы поощряя за донесение.
- Можешь идти, малыш, - самка улыбнулась уголками пасти  и тут же потрусила в сторону названной мальчонкой местности. На поверку её голос прозвучал мягче, хотя взгляд по-прежнему не предвещал ничего хорошего тем, кто мог встретиться ей на пути. Давненько её не звал к себе сын вот так.. Чаще всего она сама приходила к своему любимому отпрыску, узнать как дела. Но ещё чаще осведомлял её Джирал. Вскользь, правда, но этого, хвала Богам, пока хватало, ибо выловить сына было сложновато. Нынче сын сам изъявил желание видеть её, и это дало возможность теплу в груди растечься до кончиков пальцев лап. Даже её поступь стала не в пример легче и быстрее, а уголки пасти сами по себе непроизвольно расползались в улыбку. В конечном итоге, сгорая от интереса, волчица припустила быстрее. Ей было глубоко начхать на то, озадачатся встречные волки прытью своего вестника или нет – она спешила к своему родному существу. Материнское сердце в свою очередь начало запевать не слишком приятную мелодию. Что-то было не так, она чувствовала, но верить решительно отказывалась.
Добралась волчица довольно быстро, если, конечно, не считать парочки особо наглых волков, которым срочно понадобился её совет. В конечном итоге, пообещав выпотрошить обоих, самка вырвалась из тисков наглецов и через десять минут была уже около входа в Лабиринт. Фера прислушалась, принюхалась и скользнула внутрь, точно зная куда идти и сколько поворотов пропустить перед необходимым. Когда она остановилась и заглянула в проём – сын глядел в иную сторону. То, каким он предстал перед волчицей, заставило её сердце сбиться с ритма, но Фералта не была бы собой, если бы позволила данной перемене слишком сильно исказить мордашку. Она сделала шаг внутрь и Шторм, конечно же, уже обратил свой взгляд на мать.
- Что-то случилось? – голос всё же дрогнул, и волчица тут же оказалась подле сына, ткнувшись носом в его щёку. – Выглядишь ты неважно, сынок.
«Пусть всё окажется не так плохо...»

Отредактировано Фералта (2012-09-26 00:13:42)

| Начало игры |

Хойран спал в своем месте для ночлежки. Ему снились Тэрас. Как их кровь ощущается в пасти, пробуждая все более и более животный инстинкт. Резко картинка поменялась. Ему приснилась мать. Впервые он видел светлую самку во сне после ее гибели. Сквозь сон волк издавал резкие стоны, похожее на то как маленькие щенки лают во сне. Какие чувства испытывал волк: радость или же жестокость к ней. А она просто улыбалась в оскале, так же улыбалась когда серо-бежевый еще был щенком. "Сын мой! Почему ты таким стал? Мы и таким тебя любим, знай это. Найди в себе силы стать чуточку добрее..." Голос матери отдавался эхом в голове Хойрана. После того как родители погибли, он не вспоминал о них и даже не грустил о их потере. У него были другие заботы.
Янтарные глаза открылись. В логове было не так уж светло, но волк прекрастно видел даже при таком освещении. "Боже, присниться же такое. С чего это вдруг мне приснилась Мерида?" Мрак перестал называть светлую самку мамой. Он и сам не имеет понятия, почему слово "мама" исчезло в его словарном запасе, и почему он начал называть самку по имени. Поднявшись, волк тряхнул головой, чтобы отогнать мысли о Мериде. Его выражение морды не было жестоким, сейчас скорее угрюмым. Отряхнувшись, волк уже хотел сесть и "зарыться" в свои мысли, но услышал голос Феры. Медленно он вышел из своей пещеры и отправился по лабиринту на голоса, эхом раздавашиеся в лабиринте. Хойран отлично знал этот лабиринт, поэтому ему не составит особово труда, чтобы дойти до источника звука. С каждым шагом длинные затупленные когти ударялись о каменный пол. Создавая любой шум, он эхом разносится по "блуждающим" коридорам лабиринта. Со временем голоса становились более понятливее и Хойран понял с кем разговаривала белая волчица. Это был ее сын Шторм. К нему Мрак относился нейтрально, хотя и чувствовал к нему некую привязанность, такую привязанность которую испытывает к Вестникам.
Наконец остановившись у входа серо-бежевый посмотрел на Фералту и Шторма. Кивнув головой в знак приветствия, волк сделал пару шагов вперед и вновь остановился. Мрак был немного наглым и он мог с легкостью влезть в чужой разговор, но не стал влезать в разговор матери и сына. Янтарные глаза "перебегали" от Феры к Шторму и наоборот.

Отредактировано Загадочный Мрак (2012-09-26 15:01:53)

Снежный Шторм ни чуть не был удивлен тону, которым мать говорила о Дирте. Старый волк был одноглаз, многие говорили, что он тронулся умом, однако он был всего на год младше Джирала и при этом ни разу не пил воды из Сердца Радакара. Все пророчили Вороньему Глазу скорую смерть вот уже года два, но то, что всё еще жив, говорило о его силе духа. «Боги этого мира слишком добры ко мне, несмотря на все мои прегрешения», - усмехался старый волк, когда однажды Шторм спросил, почему всё-таки он жив. Беседы с Диртом серый самец  начал вести всего год назад, потому что было в этом старике что-то особенное. Он не был похож ни на одного волка в стае. Глядя на него, сразу понимаешь, что он принадлежит иному миру, но никак не Радакару.
   Шторм скрыл своё недовольство на отзыв матери о старом волке, и даже на его морде это никак не отразилось. В конце концов, Фералта вправе недолюбливать кого ей угодно. Но самец всё же скривился и вздрогнул от очередного рвотного позыва.
   - Что конкретно болит? Я тебя быстро на лапы подниму, - с готовностью сказала Фералта.
   «Неужто к источнику подпустишь?» - хотелось съязвить волку, однако разум подсказывал, что в таком состоянии никому дерзить нельзя, потому что это чревато плохими последствиями. В самом худшем случае мать, скорее всего, ушла бы и перестала с ним разговаривать на какое-то время, но не этого добивался волк.
   - Меня постоянно тошнит, аж кусок в глотку не лезет, - начал рассказывать легат все симптомы болезни. – Частый озноб, слабость и… - хищник внезапно смолк, наткнувшись взглядом на еще одну фигуру в своей пещерной нише.
   Шторм тут же навострил уши и поднял морду, слегка прищурившись. Только одна личность могла так спокойно и незаметно приходить куда угодно. Хойран. Со щенячьего возраста Снежный считал Хойрана и Марнака своими дядями, однако играть с ними ему было строго запрещено, а после и вовсе некогда. И всё же Шторм на протяжении своей жизни всегда чувствовал их отношение к себе: если Мрак относился к сыну Фералты всё же чуточку положительно, то у Марнака отношение было совершенно противоположное. Но шторм всё равно не понимал, чем он заслужил как хорошее отношение, так и плохое.
   Присутствие в данный момент Хойрана значительно поменяло планы темно-серого шестилетка. Он снова заставил себя подняться на передние лапы и кивнул в знак приветствия:
   - Дядя, - взгляд устремлен был только на Мрака.
   «Буду я еще тут лежать, как при смерти, перед другим самцом. Одно дело когда тут мать или старый Дирт, которому уже нет дела ни до чего, но совсем другое, когда рядом тот, кто может запомнить твою слабость…»

Следя за действиями сына, когда тот завидел одного из Вестников, волчица нахмурилась и укоризненно покосилась в сторону неожиданного посетителя пещеры. Впрочем, Хойрану удалось удивить волчицу своими словами, и она уже более благосклонно улыбнулась своему давнему товарищу, некогда составлявшему компанию в проделках, а ныне помогающему держать этот мир в страхе.  Волчица ткнулась носом в шею сына, призывая того прислушаться к совету своего дяди.
«Вот же, гордец, - фыркнула она мысленно. – Такое впечатление, что никто тут никогда не болел! Не видел ты, сынок, их в худшем состоянии, особенно после встречи с охотником». От последней мысли волчицу саму чуть не передёрнуло. Им тогда явно Боги земные пророчили скорую смерть, но Джирал всегда шёл против небесных властителей, против всех, а потому товарищи ещё были вполне себе живы и даже относительно здоровы, ибо на счёт здоровья разума Фера опасалась давать какие-то прогнозы.
- Похоже, всё-таки отравление. Что ты ел до того, как заболеть? - едва слышно произнесла волчица. Волчица стала наскоро соображать, что она могла сделать в подобной ситуации. Нужна вода, много воды. А ещё, она видела недалеко от лабиринта довольно знакомые травы. Они были целебные, Трель была в этом уверена, как минимум, на девяносто процентов. Единственное, что растение отличало от земного – цвет лепестков. Он был на кончиках голубоватым, и данный факт дал Феральте основания думать, что этот малыш дотягивается своими маленькими корешками до нижних вод, а может даже питает силу из Источника. Небольшая доза целебных свойств воды, переработанная в растении, могла спасти жизнь её волчонку, но при этом не принести вреда его сознанию. Или нет? Брови на мордашке самки сосредоточенно сдвинулись, она хмуро смотрела на неровный пол пещеры. Волчица покосилась на сына и прижала уши к голове. Похоже, кому-то в этой пещере становилось хуже.
«Бездна тебя забери, Джирал! Ты же знал, я уверена, знал, что Шторму плохо и промолчал. Опять его глупые заносы о том, что болезнь нужно преодолеть самому и в этом будет видеться сила духа». – Фералта помрачнела вдвое больше и посмотрела на Хойрана несколько потемневшими глазами, теперь они мало чем отличались от дождевой тучи.
- Воды принести сможешь, Мрак? – в упор глядя на своего друга, спросила обеспокоенная и слегка закипающая мать, у которой на глазах угасает дитя. – Есть у меня средство, чтобы излечить Шторма, но стоит поторопиться.
Фера вновь посмотрела на сына, уши были всё так же прижаты к голове. Это выдавало беспокойство самки и наверняка заставляло нервничать остальных, но ничего с собой поделать Трель не могла. Волнение слишком сильно заполнило сердце, переливаясь через край и окропляя своими брызгами всю душу. Такая потеря на треть её убьёт.

- Воды принести сможешь, Мрак? – в упор глядя на своего друга, спросила обеспокоенная и слегка закипающая мать, у которой на глазах угасает дитя. – Есть у меня средство, чтобы излечить Шторма, но стоит поторопиться. Конечно, смогу. Посмотрев на Феру, Мрак кивнул и так же бесшумно, как и появился, отправился к воде. Но сначала ему надо было найти что-то в чем принести ее принести. Выйдя из лабиринта, Мрак стал искать что-нибудь похожее на лопух. В голове серо-бежевого эхом отдавались слова белой волчицы: "Но стоит поторопиться". Янтарные глаза разбегались в стороны, дабы найти какой-нибудь большой листок. "Ох, ну что, здесь даже больших листов нет? Погоди - ка, я вспомнил где есть." Волк поднял голову и принюхался. Рысью он побежал на восток, все отдаляясь от лабиринта пещер.
В воздухе смешивались несколько запахов: еды, воды, сырой земли и чем-то еще. Хищник не ел уже несколько дней, но никакой усталости не чувствовал. Даже при беге, волк передвигался бесшумно. Его бесшумность помогала волку. Не только узнавать свежие новости стаи, а еще тем, что когда волчата и подростки, да и взрослые волки, его видят, сильно пугаются. Скажем, это его бодрило.
Пробежав довольно большое расстояние Хойран все же смог найти растение, похожее на лопух: у него такие же большие листья. "Так, сейчас нужно вспомнить, как Мерида приносила мне воду." Серо-бежевый закрыл глаза и стал вспоминать щенячий возраст. "Она отрывала лист, ходила к воде и в зубах приносила его с водой." Сделав пару шагов вперед к этому растению, он вцепился зубами в начале листа, где он отходит от стебля, и начал тянуть. Лист был довольно большой, значит и воды волк сможет принести достаточно. Но его было еще не так-то просто сорвать. Хойран начал трясти головой в разные стороны, может быть это поможет. И правда, через пару минут двенадцатилетка уже бежал к воде с листом в пасти. Где-то недалеко слышалось журчание воды.
Остановившись на берегу реки, Хойран положил лист и все его края, еле как, засунул в пасть, оставив небольшую дырочку. Опустив его в воду, серо-бежевый стал ждать, когда вода полностью окажется внутри. С каждой секундой становилось все тяжелее держать листок, к счастью он был довольно прочный и хищник был уверен, что он не разорвется. "Отлично. По-моему все." Волк развернулся и побежал к пещерам.

Мрак  покинул пещеру, и мать с сыном остались одни. Однако волчица тоже собиралась уже уходить за травами, но вопрос Шторма остановил её. Снежный не винил мать в том, что та толком не знает, как ответить на такой вопрос, ведь к нему можно подойти с разных сторон.
   - Обычно Боги говорят с нами через сны, - выдохнула самка. – А если сон повторяется, то хотят о чём-то предупредить. – Фералта подошла к Шторму и ткнулась носом в его щёку. – Я, надеюсь, когда вернусь, ты поведаешь мне о том, что терзает тебя? Разбираться вдвоём будет куда легче.
   - Да, конечно, мама, - эти слова прозвучали во много раз мягче того, как звучал голос волка до этого. Всё не может он быть до жути грубым идиотом со своей матерью. Да и как? Это же мама.
   - Я быстро, оставайся здесь, - сказала волчица и резво выскочила из пещеры сына.
   На это волк уже не стал отвечать. «Как будто у меня был выбор: остаться здесь или потащить свой хвост к отцу. Ни он, ни Марнак не должны видеть меня в таком виде. Не то я об этом трёхкратно пожалею». Снежный Шторм поднялся на лапы, один раз прошелся по пещере, разминая лапы, покрутился вокруг своей оси и только потом снова улегся на холодную землю, свернувшись калачиком. Самец прикрыл глаза, стараясь подремать и надеясь при этом не видеть сновидений, но каждая попытка прерывалась. Зверю казалось, что сон  и его чары развеялись, но как сильно он ошибался в этом. Стоило только закрыть глаза, как в сознании всплывали смутные очертания призраков, которые со временем становились всё более отчетливыми, ехидный смех начинал звучать в сознании, и змеиный голос неразборчиво что-то шептал на уши.
   Ему хотелось вырваться из этих тисков дремоты, однако что-то упорно не пускало его обратно, в реальность. Он буквально ощущал, как чьи-то лапы давят ему на горло, и в каждое ухо один и тот же голос шептал что-то своё. То были речи о слабости и непригодности самого волка, о постоянном гневе внутри него. «В тебе постоянно горит огонь… И пламени этого хватит, чтобы обогреть всю Бездну…» Шторм ворочался во сне, пытаясь пробудить другие воспоминания. «Это мои сны. Я могу их контролировать», - уверял он себя и продолжал вести борьбу с невидимым противником. «Приди к нам, приди…» - шептали голоса.
   - Нет… нет… уходи! – бормотал в дрёме темно-серый хищник, продолжая ворочаться и переворачиваться то на один бок, то на другой.
   - Приди, Шторм! – вдруг громко раздалось в пещере.
   Снежный резко открыл глаза и вскочил. Ему снова было холодно, и дрожь постепенно овладевала телом. Волк тяжело вздохнул и положил морду на лапы, прижав уши и отведя их назад. «Я готов поклясться, что это было наяву. Кто-то был здесь… Лучше уж совсем не спать».
   В скором времени в пещере снова появились Хойран и Фералта. Если бы у Шторма были силы, он бы вскочил и облизал бы их обоих, настолько он сейчас был рад их обществу. По правде говоря, он был готов терпеть рядом кого угодно, лишь бы не быть здесь одному. А потому, если кто-то после этого вздумает устроить «разговор» с Диртом, то Шторм точно вступиться за старого волка, так как тот скрашивал его одиночество и пытался всё же помочь. Завидев дядю и мать, хищник один раз вильнул кончиком хвоста и навострил уши.

Еще когда волки шли по лабиринту, Фера улавливала какие-то неясные отголоски и звуки, похожие на то, что кто-то с кем-то переговаривался. Замечательная акустика здесь, вот только.. Только слишком уж сильно лабиринт дробил звуки и  окутывал им каждого находящегося внутри. Конечно, когда нужно он запугивал незваных гостей,  а иногда заставлял бояться и самих хозяев этих холодных шершавых стен. Когда Хойран пропустил Вестницу вперёд, та благодарно посмотрела на волка и тут же порысила в сторону болеющего сына. Оказавшись на пороге апартаментов принца Легиона, волчица едва не выронила из пасти заветный кусок коры. Взгляд сына был каким-то чрезмерно испуганным, но при этом действительно радостным, будто он не видел своих мать и дядю несколько лет и тут они неожиданно явились к его мордашке, да ещё и с подарками. Фералта не стала вопрошать о причинах такого настроения, а просто поставила свою ношу под носом сына. Она всё узнает чуть позже, сейчас ей было важно совсем иное. Проведя смоляным носом по шее волка, хищница отметила, что Шторма то и дело пробивает дрожь. Нервное или же всё-таки из-за болезни? Сказать наверняка самка не могла, хотя хотела бы знать.
- Спасибо, Хойран, - улыбнулась волчица, сверкнув серо-голубыми глазами, вильнув хвостом и тут же возвращая всё своё внимание обожаемому отпрыску. В данный момент ей было глубоко плевать на общественное мнение тех, кому довелось видеть волчицу сегодня столь расторопной, озабоченной некими делами и, не в пример обычного, нервной. На то были причины, из-за которых Трель могла бы и жизнь отдать, если бы данная мера потребовалась. Но пока самопожертвования никто не требовал, а потому Трель принялась исполнять роль лекаря, хотя когда-то слушала наставления матери в пол уха.
- Значит так, Шторм, - села напротив сына самка. – Сейчас ты хорошенько жуёшь половину растительности, какой бы по вкусу она ни была, выплёвываешь волокна,  а затем запиваешь водой. Дальше остальную половину и снова запить. Только очень тебя прошу, жуй тщательней.
Волчица пристально посмотрела на сына, дожидаясь хоть какого-то знака о  том – что он всё понял, затем обернулась к  Хойрану и, поднявшись, подошла ко второму, дабы не сидеть над душой больного и не мешать ему поглощать растения. По себе знала, что когда лечилась, старалась заниматься этим без лишних свидетелей. Весьма странное зрелище – волк, жующий траву.
- Мрак, ты случайно не в курсе, куда запропастился Джирал в очередной раз? – тихо выдохнула самка, следя за тем, дабы её указания были выполнены как нужно, а заодно разговором с самцом она пыталась отвлечь себя от тягостных мыслей. А вдруг ошиблась? Нет, не могла! Не простит сама себе никогда. И ведь совета спросить не у кого. Хищница тихонько вздохнула, чуть сникнув.

Честно говоря, только наблюдая за Хойраном, Шторм подумал о том, что дядя даже о своих щенках и внуках так не заботился. Более того, Снежный никогда даже в морду не знал ни одного отпрыска Мрака, хотя таковые явно были. И все же темно-серый самец был искренне благодарен за это.
   Вода и в самом деле сейчас не помешала бы, потому что от вкуса желчи в пасти рвотный рефлекс только усиливался. Да и неплохо было наполнить желудок хотя бы водой. Однако вид того, что принесла мать, явно не образовал шестилетка. Волк скривил морду, недовольно фыркнув. «Что??? Снова травы?! Бездна меня забери, когда это кончится? У меня ощущение, что именно от трав меня теперь и тошнит…» Снежный умоляюще посмотрел на мать, но та осталась глуха к подобному взгляду и начала давать указания к применению лекарства. Слушая Трель, Шторм всё сильнее прижимал уши, отводя их назад, и все больше морщился. Дослушав, самец тяжело вздохнул и всё же повиновался. «Слишком ты еще мал, чтобы дерзить взрослым», - насмешливо подумал волк, вспомнив давние слова матери. «Жалкое зрелище», - шепнул некий голосок внутри, но хищник не придал этому особого значения.
   Следуя наставлениям матери, волк стал поглощать растения, тщательно их пережёвывая, что было неудобно. Волокна застревали в зубах, просто свисали из пасти, и избавиться от них было крайне тяжело. Ворочая языком и отплёвываясь, Шторм всё-таки сделал это и запил первую порцию водой. На вкус он даже внимания не обратил: всё лучше, чем привкус желудочной желчи. Одним ухом самец стал прислушиваться к разговору Хойрана и Фералты, параллельно принявшись поглощать вторую порцию растений. Она пошла куда легче, чем первая. Но как известно, всё не может всегда идти гладко.
   Внезапно в логово волка влетела черная тень, и прямо сходу выдала вопрос:
   - Шторм, я от Дирта! Насколько всё серьезно?
   Не ожидав такого внезапного появления сестрицы, темно-серый самец подавился своим лекарством, не успев его толком прожевать. Зажмурившись, Снежный Шторм поднялся на лапы и стал откашливаться и сплёвывать всё обратно. К кашлю один раз даже примешал рык, который обрывался при каждой попытке выплюнуть травы. Придя, наконец, в норму, Шторм отпил немного воды. Исподлобья посмотрев на сестрицу, Снежный слегка оскалился:
   - Не при смерти и ладно, - проворчал он.
   «Нет, ну это надо же! Четверо суток лежал тихо-мирно, и тут на тебе! Получи клыками в задницу! Налетели, как лорионы на падаль… Пусть. Главное, чтобы Джирал или Марнак сюда не явились…» Самец улегся на место, и снова принялся поглощать лечебные травы, предоставив теперь матери отвечать на вопросы о его здоровье.

Волчица внимательно смотрела на Хойрана, изредко косясь в сторону Шторма, дабы тот выполнял её указания. Впрочем, в отношении сына в данный момент она не сомневалась. Он вообще довольно охотно прислушивался к ней, что несомненно грело душу. И вот теперь, в груди в очередной раз затрепыхался тот самый тёплый огонёк. Да-а-а. Она  очень любила этого запутавшегося, идущего во Тьму волчонка. Её волчонка и Марнака. Самка подавила рвущийся на ружу тяжёлый вздох. Никто и никогда. Такова цена более менее спокойной жизни. Разумееется, часть слов Фера пропустила, занимаясь своими мыслями, впрочем, ей хватило той самой малости, чтобы понять – Джирала можно даже не пытаться искать. Если он хотел быть один, то избегал общество с завидным мастерством. О нём она не пеклась, и даже не слишком понимала: для чего задала этот вопрос. Ей хотелось хорошенько стукнуть его по мохнатой голове, за то, что не удосужился поведать  Шторму о том, что должно настораживать в еде; за то, что в очередной раз заставил её сердце болезненно сжиматься; за пустыню в сердце, которой хоть иногда дарит живительную влагу общение с сыном и время, проведённое с не менее любимыми девочками.  Ответить Трель не успела, потому как уши дёрнулись, улавливая тихий цокот коготков по шершавому полу холодных пещер. Сюда кто-то приближался, притом явно во весь опор. Самка на всякий случай чуть отступила от входа.
«Не прогадала», - насмешливо подумала волчица, глядя на возбуждённую и взъерошенную дочь. Не иначе как проведала, маленькая красавица, что брату нездоровится. Ну, Дирт! Как бы ни ворчала волчица на этого пожилого волка, но всё-таки она доверяла ему своих отпрысков, хотя такой чести удостаивались немногие. Пожалуй, хватит пальцев одной лапы для перечисления. В отношении одного пальца, предположительно среднего, её никто не спрашивал. Поставили перед фактом. А она заткнулась и подчинилась. Удивительная, глупейшая покладистость во благо.
«Аж самой противно», - волчица еле уловимо поморщилась, но ни к кому конкретно в данной пещере данный жест не относился.
- Шали-и-и, - нараспев произнесла волчица, надеясь обратить на себя внимание. Наверное, будь она двуногим, то подпёрла бы стену своим телом, а длинные передние лапы сложила бы на груди, как они делали. Хорошая поза. Фера видела её несколько раз и запомнила, но исполнить не имела возможности.- Если ты ещё по нему сверху потопчешься, то беспокоиться будет не о ком. Поумерь, будь любезна, пыл и дай брату пространства для свободного дыхания.
После чего волчица глянула на Хойрана и спохватилась, чуть слышно ойкнув. Она же не ответила на поставленный вопрос.
- Зачем мне? – хмыкнула волчица, чуть прищурив глаза. – Надеюсь, что ближайшие два дня будет в относительно отдалённости от меня, иначе опять пещеры сотрясутся. Фера изволит гневаться и ругаться. – После данных слов волчица усмехнулась и вновь посмотрела на детей.

>>>Пробираясь вдоль отвесных серых стен лабиринта, которые за столько лет уж могли бы и соизволить покрыться каким-нибудь мхом, я старался ни о чем не думать. Ну, не так, как обычно это происходит - мол, пытаешься ни о чем не думать и тут же думаешь о своих проблемах. У меня нет проблем. Решаемых, по крайней мере. Свежесть шершавой горной породы, мягко треплющей черную шерсть с правого бока, едва её касавшегося, давала возможность отвлекаться. Отвлекаться на счастливое, безоблачное, блаженное состояние ни о чем не думающего зверя. А настроение оставалось паршивым все равно, рано или поздно заставляя вернуться обратно, в водоворот тоскливых мыслей. Тянет наружу, прочь, глотнуть воздушку вместо ненавистного, застывшего, киселеподобного месива в лабиринтах, которое воздухом назвать стыдно. Не поймите неправильно, всю жизнь только им дышал, надоел вечный штиль.
     Прошло каких-то десять минут с тех пор, как патрульный заход завершился; усталые лапы быстро пригнали ко входу. Точнее, мне казалось, что прошло десять минут. Время в проклятых богами лабиринтах никуда не летит. Оно здесь словно молится сердцу мира, замирая и не двигаясь с места, как и безжизненный воздух. Шатаешься по коридорам часок-другой, а там, за толстым слоем   гранита, известняка и чего-нибудь неимоверно крепкого(ну на чем-то же держаться сотни тонн угрожающе нависших каменных сводов?), солнце успело проделать свой путь к горизонту.
     Странный день. На входе встретили неплохо - из пещер пушечным ядром вылетел годовалый переярок, из сотни скрюченных деревцев в округе и одного волка выбравший, конечно же, последнего, для мощного столкновения. Да, уставший патрульный способен на многое, когда ему в грудную клетку без причин и предпосылок на огромной скорости вклинивается острый волчий нос; следует еще пару раз воткнуть в землю, что б глаза протирал почаще. За реализацией удуманного дело не стало, но поначалу довелось перепугаться, не сильно ли я его приложил. Не от каждого услышишь вместо попытки оправдаться, подобную несуразицу, перемешанную с щелканьем челюсти и глухим стуком с размаху воткнувшегося в землю черепа. Ну, это профилактика. Распустишь такое отродье, оно потом, Боги, не допустите того, налакается веселой водицы, которую чуть ли не каждый день поглощает чудо-император, найдет тебя, как постареешь и приложит подобным образом, отправляя в долину смертной тени.
     Вопил, как резанный, тот мелкий легионер, хотя и не получилось сильно его припечатать уставшей лапой - чего орать, спрашивается, все равно не больно. Два слова запомнил. Сначала, конечно, вовсе не разобрал, а, разобрав, как уже сказал, перепугался. Сами посудите, удирает и орет "Снежный што-о-орм", ну? Эффектно-то как. Потом усталый мозг собрался с силами и донес до сознания, что имеется в виду не природное явление. Хотя-я... охотнее повстречал бы само явление, чем носящего сие имя. Ни в целом, ни в частности императорскую семейку, как почти порядочный волк, терпеть не могу, но жить тоже, порою, хочется - помалкиваю. Но вы только посмотрите, до чего дошел прогресс в Легионе! Да обгложут предки мои кости, это же гонец… Докатились. Скоро седлать начнут, дабы перемещать свои благородные шкуры. 
     И сложилась у матушки-судьбы такая странная привычка, как выжидать, пока я подумаю о чем-то крайне неприятном, чтобы мне поспешить подать его на блюдечке. Предательски отключившийся разум на автопилоте привел сюда, в пещеры того самого, хех. Личностей здесь много, и все такие важные, суровые. К чему бы это? Дите императора устроило приемный день?
     Оттолкнувшись от стены, понимая, что давно замечен, черный волк - я, то бишь, - вышел на середину прохода, не желая уподобляться жмущимся к стенке шакалам, которые боятся себя выдать. Что же, жребий брошен. Глупо будет идти к серьезным волкам без серьезной причины, мм?
     Делая вид, что все идет по плану, морда потихоньку приобрела осмысленный вид, только матовые глаза пытались в полутьме что-то рассмотреть. Сильно несло травами, будто тут собрались любители алхимии, ох... Мозг тут же придумал какую-то несуразицу, пасть уже раскрылась. Черт, я идиот.
     -На границах неспокойно. Если вам интересно, господа.  - голос глухо звучал, расползшись по пещерам и замерев у свода. Даже входить в пещеру не надо, достаточно просунуть нос - в неподвижном воздухе слышен даже мышиный писк из далекой норки.
     Если бы я знал, кто тут еще есть, наверняка обошел бы стороной...

- Зачем мне? – хмыкнула волчица, чуть прищурив глаза. – Надеюсь, что ближайшие два дня будет в относительно отдалённости от меня, иначе опять пещеры сотрясутся. Фера изволит гневаться и ругаться. Услышав слова белой самки, Хойран довольно фыркнул. От этого волка очень редко можно было добиться добродушного оскала. Хм.. Я сделаю так, чтобы он не попадался тебе на глаза. А то, возможно, и мне попадет.. Только не от тебя, а от Джирала. Волк не стал договаривать свое предложение. Он резко замолчал.
Глубоко вздохнув, Мрак перевел взгляд янтарных глаз на Шторма и Тишину. Его уши уловили голос черной волчицы, и теперь он пристально смотрел на нее. Здравствуй, Хойран, давно не виделись. Как твои дела? Серо-бежевый немного удивился. А чему тут удивляться? Привет, Шая! Да.. Давно. Сделав небольшую паузу, волк посмотрел на Шторма и вновь на Сероглазую. Вроде не плохо.. Самец замолчал. Ему больше нравиться молчать, чем разговаривать с кем-либо, но вечно молчать не получиться. Вновь широко зевнув, Вестник дернул ухом. А как твои?
Смольный нос почувствовал еще один запах. Этого волка Загадочный Мрак видел довольно редко. Не потому что он где-то пропадал, по собственной инициативе. -На границах неспокойно. Если вам интересно, господа. Волк резко вскочил. Он навострил уши, а его вид стал грозным, как будто он сейчас кого-нибудь убьет. Но к счастью Мрак не любил ввязываться в различные драки. - Говори. Услышав слова Шторма, Хойран резко повернул голову к нему и глухо зарычал. Хоть серо-бежевый переживает за здоровье темно-серого, он не позволит ему такого поведения.
Перестав рычать, серо-бежевый повернул голову к Ренингтону. Конечно интересно!